(продолжение)

 Описание того боя оставил не один Дубовой. В книжке «Повесть о полках Богунском и Таращанском» бывший щорсовец Дмитрий Петровский также обрисовывает трагическую смерть комдива и тоже упоминает о петлюровском пулеметчике. Опосля погибели Николая Александровича бойцы Богунского полка кинулись в атаку и захватили ту самую будку. В будке они узрели разорванного на кусочки пулеметчика и разбитый вдребезги пулемет. Артиллерист Хомиченко всадил в нее четыре снаряда… за пару минут до смертельного ранения Щорса. «Выстрел, которым был убит Щорс, раздался опосля того, как замолк пулемет (рассказ медсестры Богунского полка и некие остальные рассказы товарищей, находившихся поблизости)» - пишет иной щорсовец – командир отдельной кавалерийской бригады 44-й дивизии Сергей Иванович Петриковский, - «Бинтовал голову мертвого Щорса здесь же на поле лично сам Дубовой. Намотал бинта совсем много. Когда медсестра Богунского полка Розенблюм Анна Анатольевна … предложила перебинтовать аккуратнее, Дубовой произнёс, что не нужно. По приказанию Дубового тело Щорса без мед обследования и составления акта, немедленно отправлено на родину для погребения. Обследования и расследования произведено не было. Штаб 12-й армии в это время переезжал из Киева в новое место. По дороге в Клинцах либо в Новозыбкове тело встретила Ростова, Щаденко, Гольдштейн. Там тело положили в цинковый ящик, запаяли, уложили в гроб и выслали далее на север…». Итак, выходит, что на момент погибели Щорса пулемет молчал и никто из бойцов, не считая Дубового не видел раны комдива. При этом Дубовой как как будто специально прячет рану. Почему?
   «Щорса уничтожили» – перешептывались меж собой бойцы 44-й дивизии. Но это были всего только слухи, длительное время не находившие доказательства, пока в 1937 году следственное органы НКВД не обнаружили… убийцу Щорса. Вот что пишет в собственном заявлении на имя народного комиссара внутренних дел Николая Ивановича Ежова бывший командир 388-го стрелкового полка 44-й дивизии Казимир Францевич Квятек: «Желая очиститься до конца, я считаю своим долгом поведать Вам об одном, самом страшном преступлении перед русским народом, виновным в каком я считаю И. Н. Дубового, бывшего командующего ХВО (Харьковского военного округа – А.П.). Я хочу поведать об убийстве бывшего командира 44-й стрелковой дивизии Щорса и обо всем, что приводит меня к жесткой убежденности о причастности к этому делу Дубового». Заявление написано 14 марта 1938 года в… Лефортовской тюрьме. Хотя Квятек, как и Дубовой, в тот момент находился неподалеку от Щорса, ничего нового он не докладывает. Кто стрелял в комдива, командир 388-го полка не видел и всего только повторяет слухи, циркулировавшие тогда посреди щорсовцев. Для следователей НКВД заявление Квятека сенсацией не стало. Еще 3 декабря 1937 года у их имелось на руках признание самого Дубового: «Вопросец: Вы подали заявление на имя Народного Комиссара Внутренних дел СССР с признанием, что Вы являетесь убийцей Щорса. Поведайте тщательно об этом убийстве. Ответ: Щорса Николая Александровича, бывшего начальника 44-й стрелковой дивизии, я убил 31 августа 1919 года (явная ошибка, Щорс умер 30 августа – А.П.). В это время я являлся заместителем Щорса. Опосля убийства я сменил его, получив назначение на должность начальника данной же дивизии. Этого я и добивался, когда решил уничтожить и убил Щорса». Любопытно, что в обвинительном заключении по делу Дубового убийство Щорса уже не бытует.
   Казалось бы, сейчас все происшествия убийства выяснены, и личность убийцы установлена. Но не стоит спешить верить свидетельствам Квятека и Дубового. И не только поэтому, что согласно общепринятому мнению следователи НКВД выколачивали из подследственных фальсифицированные признания. В данном случае есть полностью суровые поводы подвергнуть документы следствия сомнениям. Так, Квятек пишет: «От медсестры, да я и сам видел, что удар был Щорсу нанесен в правый висок». Но согласно иным свидетельствам комдива перевязывал Дубовой, и медсестра не могла созидать характер раны, так как Дубовой запретил трогать повязку Щорса. Наиболее того, возникает впечатление, что показания Дубового написаны совсем не со слов свидетеля событий. «В это время Щорс повернулся ко мне и произнёс: «Ваня, какой неплохой пулеметчик у галичан (украинских националистов - А.П.), черт возьми!». Когда Щорс повернул ко мне голову и произнёс эту фразу, я выстрелил ему в голову из нагана и попал в висок» - числится в протоколе. Человек, писавший этот документ, очевидно не знал настоящих событий катастрофы и опирался на общепринятую версию, согласно которой пуля попала комдиву в лицо. Тогда, в 1937 году еще не было понятно то, что станет понятно лишь в 1949 году, опосля эксгумации тела Щорса.
    Заключение мед экспертизы, подписанное 5 июля 1949 года, гласило: «Погибель Н. А. Щорса последовала от сквозного огнестрельного ранения затылочной и левой половины черепа… Отверстие в области затылка следует считать входным, за что молвят овально ровненькие края у костного дефекта, в области затылочного бугра. Отверстие, расположенное в левой теменной области следует считать выходным, на что показывает форма отверстия с отломкой внешной костной пластинки… Выстрел произведен в направлении сзаду (!) наперед, снизу вверх и несколько справа налево». Дубовой не мог этого не знать, так как лично перевязывал рану. Перепутать входное отверстие раны с выходным мог лишь человек, никогда в жизни ранее не видевший пулевого ранения. Ну и для чего было бы скрывать рану, если б пуля попала в лицо? И, тем более, Щорса уничтожили свои (!), так как пуля не просто вошла в затылок, но и «можно предположить, что пуля по собственному диаметру револьверная… Выстрел был произведен с близкого расстояния, предположительно 5-10 шагов». Ни один пулемет не стреляет револьверными пулями, и уж тем более дико представить, что пулеметчик стрелял с расстояния 5-10 шагов. Не вызывает сомнения что ежели Дубовой и не являлся убийцей, то он замешан в грех и пробовал скрыть его следы.
    Проводя по горячим следам собственное расследование, Петриковский называет имя еще 1-го возможного убийцы. Это некто Павел Самуилович Танхилевич – политинспектор 12-й армии, личность наиболее чем загадочная. Танхилевич также находился рядом с Щорсом в момент его смерти, и сходу опосля убийства уехал в штаб армии. Но, как признается сам Петриковский, ему так и не удалось узнать, с какой стороны от комдива лежал политинспектор, а с какой Дубовой. А ведь лишь ответив на этот вопросец, можно найти имя убийцы. Судя по характеру раны, в Щорса стрелял тот, кто находился справа от него. Лишь в показаниях Квятека указывается, что справа от комдива лежал Дубовой, но верить сиим свидетельствам трудно хотя бы уже поэтому, что описанный командиром полка характер ранения («в правый висок») не совпадает ни с официальной версией, ни с актом мед обследования тела. Таким образом или Квятек ошибается (а может лжет) и тогда убийцей следует считать Танхилевича, или убивал вправду Дубовой. В таком случае политинспектор скорее всего проконтролировал, будет ли дело доведено до конца.
    В 1962 году увидела свет книжка Сергея Ивановича Аралова «Ленин вел нас к победе». Вот что докладывает Аралов, являвшийся тогда членом Реввоенсовета12-й армии, об убийстве Щорса: «23 августа 1919 года Реввоенсовет 12-ой армии получил из Коростеня телеграмму Щорса, извещавшую о том, что он вступил в командование 44-ой дивизией, а 8 сентября, когда штаб нашей армии опосля оставления Киева уже находился в Новозыбкове, нам сказали из Коростеня, что 30 августа 1919 г. Н. А. Щорс убит под деревней Могильно. Так дал он свою жизнь за Советскую Украину». Выходит, что Танхилевич уехал в штаб армии сходу опосля убийства, а Аралов вызнал о смерти Щорса лишь через 9 дней (!).Выходит, что Танхилевич не посчитал необходимым сказать в штабе армии о погибели Щорса (ежели он вообщем возник в штабе). А ведь погибель командира дивизии никак не является рядовым событием. Как минимум убитого необходимо было срочно кем-то заменить. Но быть может Аралов лжет, стараясь тем самым обеспечить себе алиби? В Новозыбкове тело встречал член Реввоенсовета армии Ефим Щаденко. Гроб зачем-то запаивают в цинковый ящик (очень редкий по тем временам) и посылают совсем не на родину, а почему-то в Самару. Все это наводит на подозрения, что когда Дубовой говорил на следствие, что убил Щорса только для того, чтоб занять его место, он лгал. Но что все-таки тогда послужило настоящим мотивом убийства знаменитого комдива?
    «Сиим довожу до Вашего сведения, что… Командный состав в дивизии не на высоте положения, командиры, начиная от взводного и заканчивая командиром полка, за исключением немногих, не соответствуют собственному назначению… Ужаснее того, есть некие командиры, которым уже издавна место на скамье подсудимых, а не в рядах армии…» – так охарактеризовывал положение в 1-ой Украинской Русской дивизии её комиссар Исакович. На тот момент дивизией командовал Николай Александрович Щорс. Встречавший тело знаменитого комдива Ефим Щаденко потом писал: «Новый член реввоенсовета 12-й армии Аралов не раз приезжал в дивизию, чтоб лично проверить, как Щорс «неукротим»… Оторвать Щорса от дивизии, в сознание которой он врос корнями, могли лишь неприятели. И они его оторвали». Как высочайшие посты в Красноватой Армии занимали эти неприятели, остается лишь догадываться.